Адыгагъэ, как было
сказано, является частью традиционной соционормативной системы адыгов
наряду с адыгэ хабзэ. Поэтому очень важно показать, в каком отношении
находятся эти институты, в чем именно выражается их очевидная, но трудно
поддающаяся анализу и описанию близость и связь. Вдохновляет тот факт, что
необходимые для этого сведения об общеадыгской и рыцарской этике мы уже
имеем. Остается разобраться в природе, строении и функциях адыгэ
хабзэ.
Отметим с самого начала,
что исторически - это широкая и разветвленная система правил общежития,
состоявшая из двух разделов. В первом было сосредоточено обычное
феодальное право со всеми его ответвлениями (гражданское, трудовое,
административное, законодательное, судебное, уголовное и т. д.). Второй
раздел - традиционный адыгский этикет: общепризнанные принципы и правила
поведения, выражающие взаимное уважение, признание и в этом смысле
непосредственно связанные с адыгством, прежде всего с почтительностью, как
одной из субсистем адыгства. Таким образом, исторически адыгэ хабзэ суть
адыгский морально-правовой кодекс, своего рода конституция феодальной
Черкесии.
Необычайно широкому
толкованию и использованию термина "адыгэ хабзэ" способствовала
многозначность и богатая внутренняя форма слова "хабзэ". Я имею в виду
наличие в нем двух очень важных в смысловом отношении элементов: хэ - со
значением "публика", "общество", "людская масса" и бзэ - "механизм",
"способ действия", "способ существования", "язык", "код", "кодекс",
"канон". Хабзэ - универсальный способ или механизм производства и
воспроизводства общественных связей и отношений. В быту данное понятие
ассоциируется с нормой, обычаем, ритуалом, обрядом, традицией,
привычкой.
Емкость термина "адыгэ
хабзэ" была отражением синкретизма социо-нормативной культуры феодальной
Черкесии, когда в рамках единой системы функционируют, активно
взаимодействуя друг с другом, юридические и морально-этические нормы и
установления. Показательно, что в Западной Черкесии некоторые пункты
этикета выносились на повестку дня законодательных собраний - хасэ
(Хан-Гирей 1978: 127-146). Например, на одном из собраний середины XIX
века обсуждался вопрос о правилах поведения оруженосца - гъусэ по
отношению к дворянину или князю, и в частности вопрос о том, как должен
поступить оруженосец после остановки и отдыха в пути: седлать сначала коня
господина или своего собственного коня. В конце концов сошлись в том
мнении, что оруженосцу необходимо седлать в первую очередь своего коня,
чтобы рыцарь, готовый продолжить путь, не ожидал, пока будет готов его
слуга.
Законодательно
закреплялись и другие нормы, которые в современном обществе ассоциируются
только с нормами морали и этикета: правила бытового поведения враждующих
сторон, исполнения свадебных и похоронных обрядов и церемоний, некоторые
нормы гостеприимства и застольного этикета и т. д. (См.: Леонтович 1882).
К примеру, обычное право кабардинцев включало пункт, согласно которому
дворянам третьей степени (беслен-уоркам) запрещалось садиться за один стол
с князьями, в то время как дворяне четвертой степени (уорк-шаотлигусы)
могли быть удостоены этой чести.
Решения законодательных
собраний пользовались всеобщим авторитетом, обычно они быстро
распространялись и осваивались. По сей день говорят: Хасэм ыIорэр
хабзэ, хабзэм ыIорэр бзыпхъ - "Предписанное хасой - хабзэ, предписанное
хабзэ - руководство к действию" (Хуажев, Хут 1978: 112). Но на самом
деле приживались только те хабзэ, которые в наибольшей степени отвечали
условиям жизни и быта народа, его вкусам, потребностям, запросам.
Отсюда другое и столь же распространенное суждение: Хабзэр шIумэ,
бзыпхъэр тырахы - "Если хабзэ хорош, он становится руководством к
действию (моделью поведения)" (Хуажев, Хут 1978: 112).
По-видимому,
организационное единство адыгэ хабзэ и адыгагъэ имело определенный
положительный смысл: приводило к взаимному усилению роли и авторитета
каждого из этих институтов. С одной стороны, моральное обоснование
правовых норм естественным образом повышало их социальную ценность и
действенность, с другой - Неизмеримо возрастала значимость правил хорошего
тона и этикета в целом уже в силу того обстоятельства, что некоторые нормы
этикета считались одновременно и нормами права. Нетрудно представить,
какое значение имел и тот факт, что они вводились и корректировались
иногда в законодательном порядке. Все это объясняет в какой-то мере не
только общеадыгское, но и международное признание традиционного
морально-правового кодекса адыгов. Адыгэ хабзэ был эталоном социальной
организации кавказских горцев, способствовал интеграции народов и культур
всего региона.
Однако в современных и в
принципе уже совсем иных условиях традиционное, недифференцированное
использование термина "адыгэ хабзэ" ведет к путанице, к смешению правовых
и моральных норм. Поэтому нужно отделить историческое содержание адыгэ
хабзэ от современного, внести в данный вопрос необходимую ясность.
Понятно, что в период
феодализма содержание и полномочия института "адыгэ хабзэ" были гораздо
богаче и шире. Факты свидетельствуют, что он охватывал по крайней мере три
различных типа социальных норм, то есть три типа хабзэ: 1)
коммуникативно-бытовые (этикетные); 2) обрядово-церемониальные; 3)
обычно-правовые (юридические).
В основе адыгского этикета
были и остаются по сей день общепризнанные коммуникативно-бытовые
поведенческие нормы, которые ассоциируются с нормами приличий, с
необходимыми способами установления контакта и выражения почтительного,
уважительного отношения. Они поддерживаются силой привычки и общественного
мнения, а также санкциями, которые обычно не выходят за рамки порицания. К
этикетным примыкает по своему внутреннему содержанию определенная часть
обрядово-церемониальных хабзэ, а именно: свадебные, похоронные, связанные
с рождением ребенка, с гостеприимством и застольем, с разного рода
визитами вежливости и т. п. Это модели взаимодействия, которые наиболее
ярко и недвусмысленно выражают почтительное и благожелательное отношение к
людям. Они стоят особняком от собственно-религиозных и
религиозно-магических обрядов и ритуалов, в которых такое отношение
отсутствует или сведено к минимуму.
Автономную субсистему
адыгского кодекса составляли обычно-правовые хабзэ. Они закреплялись
законодательно вместе с санкциями, которые предусматривались в случае
их нарушения. В прошлом это характерные для феодального общества нормы,
определявшие формы землепользования и отношения между классами и
сословиями, повинности зависимого населения и порядок исполнения
воинских обязанностей, права наследования имущества и ответственность
за преступления, права и формы деятельности законодательных собраний -
хасэ, судебных органов -
хеищIэ, служителей культа и т. д. Конечно, само функционирование
подобных норм и установлений включало в себя этикетные моменты, и кроме
того, совершенно очевидно, что нормы обычного права воспринимаются
традиционно как способы демонстрации взаимного уважения и признания
членов общества. Но в принципе это уже совсем иной уровень
регулирования социальных отношений - правовой. То же самое нужно
сказать о церемониях, обрядах, ритуалах, непосредственно связанных с
юридической практикой: порядок проведения судебных заседаний и
законодательных собраний, обряд присяги, ритуал примирения кровников и
т. д.
Обрядово-церемониальные
хабзэ, как мы видим, занимали промежуточное положение между правом и
этикетом, пополняя и тот и другой институт. Они в этом смысле не имели и
не имеют самостоятельного значения, то есть не образуют в рамках
традиционного адыгэ хабзэ автономной субсистемы.
Таким образом, в структуре
феодального адыгэ хабзэ четко выделяется субсистема права и существенно от
нее отличающаяся субсистема этикета, включая сюда и рыцарско-дворянский
этикет - уэркъ хабзэ. Однако и право, и особенно этикет испытывают на себе
мощное влияние традиционной этики. Это, как мы знаем, характерная
особенность феодального общества, правовые отношения которого являются во
многом личностными и в силу этого обстоятельства наполняются и
подкрепляются определенными этическими значениями и обязательствами.
Взять, к примеру, адыгского дворянина. Он служил своему сюзерену - князю
на четко оговоренных правовых условиях: бенефиций (уэркъ тын), право
покинуть господина, если тот нарушит какие-либо закрепленные в обычном
праве обязательства и т. д. С другой стороны, его отношение к князю
подчинялось принципу дворянской чести - уэркъ напэ и в целом рыцарскому
моральному кодексу уэркъыгъэ (как аристократической версии адыгства), в
котором первостепенное значение приобретали мужество и беззаветная
верность вассала сюзерену.
Аналогично этому
крестьянин, который в строгом соответствии с обычным правом снабжал
феодала определенной частью произведенного продукта или распределял
наследство между сыновьями, воспринимал все это не только как исполнение
правовых норм и обязательств, но и дополнительно к этому, а иногда и по
преимуществу, как проявление адыгства, человечности, почтительности, то
есть как исполнение морального долга - перед феодалом в первом случае,
перед членами своей семьи - во втором.
Если подходить к нормам
обычного феодального права адыгов с учетом и этой -
ценностно-психологической точки зрения, то все они были синкретичными
(морально-правовыми) и относились к классу так называемых мононорм (См. об
этом: Першиц 1979: 214). Но это отнюдь не диффузные нормы первобытного
общества. Смысловые связи традиционного адыгского права, морали, этикета
достаточно четко оформлены и дифференцированы, и, стало быть, речь может
идти лишь об организационном единстве этих институтов, об их
функционировании в рамках хорошо скоординированной соционормативной
системы, когда правовое регулирование социальных связей является
одновременно и этической рационализацией этих связей.
Но остается необходимость
специально обозначить сформировавшиеся в ходе исторического развития
структурные компоненты данной системы с учетом установившихся между ними
отношений и границ. При этом, как я понимаю, не обойтись без использования
новых понятий и терминов, способных высветить смысловые,, доминирующие
особенности субсистем адыгского морально-правового кодекса.
В первую очередь нужно
выделить и обозначить правовой компонент адыгэ хабзэ. Я думаю, вполне
пригоден для этого термин хэкухабзэ, в котором элемент хэку означает
"отечество", "отчизна", "родина", "страна". Тем самым внимание
акцентируется на социальной реальности, которую конституируют нормы и
институты традиционного обычного права адыгов. Подчеркивается, что они
возникают и действуют в определенном, в том числе и географическом,
пространстве, создают и воспроизводят общественный организм, именуемый
отечеством, страной, государством. Исторически в этом, собственно, цель,
смысл и назначение всех норм и установлений традиционного обычного права
адыгов. Они были основой социальной, экономической и политической
организации феодального общества во всех областях и провинциях
Черкесии.
Вторая субсистема адыгэ
хабзэ - адыгский этикет. Очевидно, что он также нуждается в более точном,
целерациональном определении и обозначении. Цель этикета - создание
благоприятной психологической атмосферы повседневных связей, отношений,
контактов - атмосферы взаимного уважения и признания, согласия и
понимания. В этом направлении действуют исторически сложившиеся принципы
адыгского этикета: уважение и почитание старших, женщин, гостей, детей,
родственников, а также самоуважение, благожелательность, скромность,
артистизм. Они являются способами повседневной духовно-нравственной
организации адыгского общества. Поэтому для обозначения данного института,
то есть института нравственно акцентированных форм общения, я предлагаю
неологизм щэнхабзэ. Это сложное слово, в котором определяющую роль играет
элемент щэн - "нрав", "мораль", "воспитанность", "манеры", и отсюда почти
буквальное значение термина: "правила этикета", "этикет" (См. об этом:
Бгажноков, Цуманова 1998).
Таким образом, достаточно
четко устанавливается смысл еще одного очень важного компонента
традиционного морально-правового кодекса адыгов. Одновременно устраняется
создававшая путаницу ложная ассоциация адыгского этикета с адыгэ хабзэ во
всем его объеме, включая субсистему права.
Что же касается адыгской
этики (в том числе и рыцарской), то в этих связях ей принадлежит особая
роль. Традиционная этика является ценностно-психологической базой адыгэ
хабзэ, придает содержащимся в ней нормам и институтам жизненный смысл и
культурную значимость. Поэтому статус адыгства даже выше - и гораздо выше,
- чем статус адыгэ хабзэ.
Это очевидно, и потому
глубоко ошибочны суждения, в которых адыгство сводится к подчиненному
компоненту, проявлению или, что еще хуже, только иному обозначению адыгэ
хабзэ (Мафедзев 1994; Мамхегова 1993 и др.).
На самом деле именно
адыгство является организационным, смыслообразующим центром
соционормативной культуры и в этом качестве определяет во многом состав,
динамику и структурирование норм адыгэ хабзэ.
С учетом всего сказанного
общую картину традиционной соционормативной культуры адыгов можно
представить следующим образом:

Перед нами стройная
нормативная суперсистема, смысловую доминанту которой составляет
адыгство. В течение многих столетий она обеспечивала воспроизводство
достаточно развитого феодального общества. Но богатство ее внутренних
возможностей по разным причинам не было реализовано и использовано в
полной мере, соционормативная культура адыгов заметно опережала
культуру производства и жизнеобеспечения. Естественно предположить, что
такое, не совсем обычное, состояние возникло под влиянием некоторых
особенностей адыгской этики; с этим связана, быть может, вся специфика
и своего рода чудо адыгского феодализма с его трудно поддающимися
разумному объяснению контрастами в структуре, в соотношении и темпах
развития материальной и духовной культуры.