Почтительность проявляется
в определенном типе поведения, превращаясь из виртуальной формы в актуальную.
Поэтому вводится понятие почтительного или этикетного образа действий - нэмыскIэ гъэнщIа
зекIуэкIэ. Чтобы выяснить, в чем его специфика, необходимо ответить на два
вопроса: 1) как и 2) кого в особенности обязывает почитать (уважать)
адыгский этикет?
Первый вопрос связан с
представлениями об общем настрое (или тональности) этикетного поведения, о
характере или этическом значении соответствующих данному настрою средств и
приемов общения. Опыт показывает, что в этом смысле наибольшую социальную
значимость имеют такие установки и параметры общения, как
благожелательность, скромность и толерантность, артистизм.
Для ответа на второй из
поставленных вопросов нужно обозначить круг лиц, заслуживающих наибольшего
внимания и уважения. Прежде всего это старшие (по возрасту и рангу),
женщины, гости, родственники, дети и, наконец, Ego - субъект этикетных
действий. Адыгский этикет обязывает быть почтительным, уважительным со
всеми, но в первую очередь с названными здесь шестью категориями лиц. Это
наиболее значительные фигуры на общем фоне этикетного мышления и
поведения.
Таким образом, в основе
адыгского этикета девять конструктивных принципов, из которых первые три
являются технологическими, а шесть других - персонифицирующими:
Каждый принцип порождает
множество стандартных средств и приемов почтительного поведения в
конкретных жизненных ситуациях и положениях. Это тысячи, десятки тысяч
единиц; недаром адыгский этикет относят к числу наиболее сложных и
детально разработанных, наряду с китайским, японским, английским этикетом.
Чем лучше человек знает правила адыгской вежливости, тем больше у него
шансов прослыть нравственно полноценной личностью, человеком, в котором
есть нэмыс. Но дело не только в этом. Знающий, но не исполняющий различные
пункты этикета, считается лишенным почтительности. Нэмыс и адыгагъэ это
система нравственно аргументированных действий и поступков.
Важное символическое и
стилеобразующее значение приобретает сам по себе адыгский язык. Требуется,
чтобы речевые стандарты выражения почтительности облекались в близкую,
понятную и более всего для этого приспособленную форму родного языка -
адыгэбзэ. В системе адыгской этики это не просто родной, но прежде всего
куртуазный, нравственно полновесный и внушительный язык. Высказывание
Адыгэбзэ къызжиIaщ - "Адыгским языком со мной разговаривал" означает, что
с человеком общались приветливо, тепло, изысканно вежливо. И напротив,
когда говорят: Адыгэбзэ кIэрыпхыштэп - "Адыгского языка от него не
дождешься", имеют в виду человека неблаговоспитанного, лишенного
адыгства.
Для точного исполнения
принципов и норм адыгского этикета необходимо в совершенстве владеть
родным языком, знать все его тонкости, в особенности слова и обороты речи,
выражающие почтительность.
Большое внимание уделяется
также умению выбрать самые выигрышные и впечатляющие стандарты общения,
сделать так, чтобы манера исполнения предписанных норм была яркой,
выразительной, артистичной. Это способствовало формированию необычайно
изысканного стиля поведения, на что неизменно обращали внимание
бытописатели Черкесии. К примеру, англичанин Дж. Белл, в течение трех лет
(1837-1839) живший среди адыгов, писал: "По всему тому, что я видел, я
смотрю на черкесов в массе своей как на самый вежливый от природы народ,
который я когда-либо знал или о котором когда-либо читал" (Bell 1840: 59).
Корреспондент лондонской газеты "Таймс" Дж. Лонгворт в тот же период
пробыл в Черкесии около года и оставил аналогичные отзывы, ср.: "Ни в
какой другой стране мира манера поведения людей не является столь же
спокойной и достойной" (Longwort 1940: 240). Неоднократно подчеркивалось,
что в этой манере не было тени плохой игры и фальши, что каждое движение
было естественно, органично. Замечательный русский этнолог Л. Я. Люлье
объяснял "тайну" такого искусства наличием у адыгов "какого-то инстинкта,
придающего им в обращении вид благородства и пристойности" (Люлье 1859:
34). А польский офицер Т. Лапинский, около четырех лет сражавшийся в рядах
черкесской армии, называл адыгов "одним из прекраснейших и от природы
интеллигентнейших народов" (Лапинский 1995: 87).
В таком же духе отзываются
об адыгском этикете современные исследователи, применяя к нему эпитет
"комильфотный", то есть благопристойный, тонкий, соответствующий правилам
светского приличия (Абаев 1949: 88), "куртуазный" - изысканно-вежливый,
учтивый (Налоев 1978: 69) и т. п. И в самом деле, адыгов можно выделить
из толпы - по походке, по манере стоять, сидеть, разговаривать,
жестикулировать, смотреть, принимать пищу, одеваться, даже молчать.
На все случаи жизни имеются конкретные, этически и эстетически
значимые правила, ограничения. Но есть и рекомендации общего характера,
замечательные по самой постановке, например: Пцэ мэузы фэдэу шхэ,
уинэ мэузы фэдэу плъэ, плъакъо мэуз фэдэу кIо - "Кушай так, словно у тебя болят зубы,
смотри так, словно у тебя болят глаза, ходи так, словно у тебя болят ноги";
Цызэм фэдэу зекIо, чэтыум фэдэу зыгъаз - "Ходи как белка, поворачивайся как кошка".
Так наставляли обычно девушек, манеры которых должны были отличаться особым изяществом,
и я вспоминаю в связи с этим целый ряд других аналогичных высказываний. Например,
сравнение красивой походки с походкой усталой собаки или рекомендацию "смотреть словно
слепая и ходить словно глухая" - Нэшъум фэдэу плъэ, дэгум фэдэу зекIо.
Особенность артистичного
поведения состоит еще и в том, что правила взаимного обхождения
выполняются с использованием каких-либо дополнительных - ярких и красочных
приемов. В таких случаях человек затрачивает больше времени, сил, средств,
и это уже само по себе воспринимается как проявление особого почтения к
окружающим. Значит, человек ценит и чтит других людей, считается с их
мнением и вместе с тем ценит и уважает себя самого. Словом, ему
небезразлично, какое впечатление он произведет на окружающих. В таких
случаях этическая ценность социальных действий обогащается эстетической
ценностью, что в целом является одной из наиболее характерных черт
этикетного поведения.
Безусловно, во всем этом есть
элемент игры. К тому же эффектные слова, движения, жесты могут быть использованы
и для маскировки отнюдь не благожелательной настроенности. Но из этого не следует,
что между этикой и этикетом дистанция огромного размера. Обычно простая учтивость,
предполагающая только знание манер, трансформируется в истинную вежливость,
становится внутренним условием деятельности. Будучи выражением морально-этических идей
и установок, этикет поддерживает в обществе необходимый уровень благожелательности,
оказывая на мораль обратное позитивное действие. В конечном итоге все зависит от
нравственного состояния социума. Поэтому кризис или упадок морали неизбежно влечет
за собой кризис этикета. На это указывал русский этнолог С. М. Широкогоров:
"Людям, лишенным морали,- пишет он, - слова убеждения уважать личность другого
человека и внешние проявления уважения к ней могут казаться наивными и бессмысленными, но для
людей, признающих понятие морали, и слова убеждения, и внешние проявления
уважения личности полны глубокого смысла и влияния, так как являются лишь
частью целой системы мышления" (Широкогоров 1919: 51).
