Слово зэхэщIыкI - букв.: "различение", "разграничение" наиболее полно и точно отображает понятие "аналитический ум", способность проникнуть в сущностные свойства объекта познания. Вместе с тем и гораздо чаще оно используется в значении "нравственное или эмпатическое понимание", как категория, выражающая необходимость этической рационализации мира - точного определения и разграничения добра и зла. О людях с ярко выраженной социальной, духовно-нравственной ориентацией ума говорят: Ери фIыри ищIэу, акъылышхуэ зыбгъэдэлъ цIыхущ - "Имеющий понятие о добре и зле, высокоразумный человек". Одним словом, разумным считают человека лишь в том случае, если он обладает способностью нравственного понимания, ср.: Акъыл зиIэм, зэхэщIыкI иIэщ. В представлении адыгов, "понять" - значит "овладеть" объектом восприятия настолько, чтобы придать ему адекватное этическое значение. В свою очередь, этические значения определяются путем выявления внутри конкретной жизненной ситуации всех нюансов доброго и злого. Человеку, пытающемуся разобраться в каком-либо сложном и запутанном деле, советуют: Ери фIыри зэхэгъэкI - "Разберись, где добро и где зло".

        Таким образом, "зэхэщIыкI" - это развитая способность суждения, анализа. Но вместе с тем и установка на сочувственное или эмпатическое познание, являющееся основой или источником добрых деяний.

        Уместно сказать, что толкование разумности в терминах морали имеет давнюю традицию, уходящую своими корнями в древнегреческую философию. Еще Платон в числе наиболее важных признаков разумности выделял "знание добра и зла" (Платон 1986: 248). Аналогичным образом высказывался Гегель (1988: 335), многие другие мыслители. В системе адыгской этики умение различить добро и зло квалифицируют как главный признак или критерий нравственной зрелости человека. Когда говорят, что человек "обладает способностью понимания", под этим подразумевают, что он умен, проницателен и одновременно добр, готов протянуть руку помощи. В сфере человеческих отношений понимание ассоциируется с умением и готовностью вникнуть в проблемы другой личности, принимая их близко к сердцу, проявляя чуткость, деликатность, доброжелательность. Это анализ жизненных ситуаций с установкой на человеколюбие, сопереживание.

        Отсюда образ человека с пониманием: зэхэщIыкI зиIэ цIыху - интеллигентного и добропорядочного, надежного и предсказуемого. Отсутствие этих качеств оценивают как серьезный недостаток умственной и нравственной культуры, ср.: ЗэхэщIыкI лъэпкъ иIэркъым.- "Не обладает и малой долей понимания"; Ери-фIыри ищIэркъым - "Не знает (не различает) ни зла, ни добра". На людей этого типа нельзя положиться в каком-либо серьезном деле, с ними трудно поддерживать контакт. Непонимание воздвигает непреодолимые психологические барьеры. В отличие от этого, понимание психологически сближает людей, создает уверенность в том, что каждый человек находится в социальной среде, готовой с вниманием и сочувствием отнестись к его запросам, чаяниям. В этом смысле зэхэщIыкI сродни категории "амае" в японской этике (См.: Doi 1962) и является выражением вполне обоснованных ожиданий личности на позитивное отношение людей. Так же, как и японцы, адыги действуют, рассчитывая на то, что окружающие поймут их нужды и цели, если понадобится - помогут, уступят, простят.

        Остается сказать, что понимание имеет свою нишу в общем процессе эмпатического познания. Рассмотренные в третьей главе процессы этического внимания и воспоминания (гулъытэ, гукъэкI) являются только первыми, малоосознанными импульсами доброты. Понимание подхватывает этот процесс, доводит его до логического завершения, тем самым подготавливая почву для хорошо продуманного, этически выверенного нравственного действия. Таким образом, полный цикл эмпатии имеет два этапа: подготовительный - гулъытэ, гукъэкI и заключительный - зэхэщIыкI или - фазу предпонимания и понимания. Обычно только на втором этапе эмпатии принимается окончательное решение о том, что следует делать в данной ситуации - вплоть до отмены итогов предпонимания. Нравственное понимание - сложный, порой драматичный процесс, в ходе которого мы осознаем, к примеру, что существует помощь во благо и помощь во вред; бывают ведь случаи, когда нравственное понимание подавляет импульсы нравственного предпонимания как ложные, этически несостоятельные. Отсюда проблема правильного и неправильного понимания. В этике она решается иначе, чем в логике: правильным считается такое понимание, которое согласуется с фундаментальными моральными принципами, с долгом чести.

        Все это имеет выход и на проблему так называемой "эмпатической точности" взаимодействия (См.: Berlo 1960:134-135). При прочих равных условиях ее уровень возрастает по мере возрастания глубины нравственного понимания.