Резонанс адыгства, степень
его влияния на сознание и поведение превосходят ценность и значимость любой
другой этической категории. Заостряя на этом внимание, говорят: Адыгагъэр
цIыхугъэм, лIыгъэм, нэмысым нэхъри нэхъинщ, нэхъ гуащIэщ. Адыгагъэм псори
къеубыд - "Адыгство сильней даже таких ценностей, как человечность,
мужество, почтительность. Адыгство все это собой охватывает". Утверждают,
что нет ни одного сколько-нибудь значимого события, факта, отношения,
которые нельзя истолковать с позиций традиционной этики.
Подчеркивается вместе с
тем, что адыгство идет в ногу со временем, впитывает и осваивает новую
информацию, предлагает ответ на любые нравственно значимые вопросы. По
свидетельству информанта Ереджиба Бахова, в числе различных суждений на
этот счет наибольшее впечатление произвело на него следующее высказывание:
Адыгагъэм хэплъхьэ зэпытми хэфэщт - "Адыгство способно вместить (освоить)
все, что привносит жизнь". В самом деле, это открытая, гибкая система.
История свидетельствует, что в зависимости от конкретных условий и
обстоятельств жизни адыгство настраивалось на различные режимы - за счет
изменения приоритетов, усиления тех или иных компонентов. Например, в
период феодализма среди всех слоев населения на первый план выдвинулась
значимость воинской доблести, что было связано с необходимостью защиты
отечества. После русско-кавказской войны акценты сдвинулись, возросла
ценность таких аспектов мужества, как терпимость, выдержка, толерантность.
Можно вспомнить также, что система адыгской этики совершенствовалась,
заимствуя и по-своему интерпретируя термины других языков и культур,
такие, как нэмыс, мардэ, акъыл и др. Они наполнились новым, еще более
богатым духовным содержанием.
Это свидетельствует
о больших полномочиях и возможностях адыгской этики. Активно
приспосабливаясь к постоянно меняющимся условиям жизни, вырабатывая
сходные взгляды и привычки, навыки и реакции, она формирует и
постоянно воспроизводит основную личность адыгского общества и вместе
с тем адыгский этнос и адыгскую культуру. С другой стороны, по мере
деформации этики распадается, расстраивается этническая идентичность
личности, и это представляет угрозу для нормального функционирования
и развития этнического социума. Обычно в связи с этим говорят: Адыгагъэр
кIуэдмэ лъэпкъри кIуэдащ - "Исчезнет адыгство, исчезнет и адыгский народ".
Такие высказывания укрепляют позиции этики, служат напоминанием о том, что
адыгство является критерием и барометром нравственной силы и энергии
личности и общества.
Особенно показательно, что
адыгская этика вовлекает в сферу своего влияния (и даже подчиняет)
религиозное сознание. И при этом вовсе не оспаривая авторитет религии и
важное значение религиозных обрядов, а, напротив, действуя в унисон с
чувствами и настроениями верующих. Решающую роль сыграла здесь социальная
значимость этики, адыгство было объявлено творением Бога. В сознании
основной массы черкесского населения - это способ бытия в мире, дарованный
народу мусульманским Аллахом или языческо-христианским Тха, подобно тому,
как самим Создателем спускаются народам священные писания. Поэтому
считается, что человек, не соблюдающий заповедей адыгства, навлекает на
себя гнев самого Бога. Распространены суждения типа: "Когда наши души
покинут тело и предстанут перед Аллахом, он спросит с упреком: "Я даровал
вам адыгагъэ, чтобы вы жили в соответствии с его законами, почему же вы
пренебрегли моим даром?" (Куна Готыжева).
Другой пример. Я обратился
к информанту, активно доказывающему необходимость ислама: "Но как быть
поколениям, не обученным азам мусульманской религии, не имевшим
возможности пойти в мечеть и т. д.?" И он ответил: "Их вины в том нет, и
за это Аллах их не накажет, но лишь в том случае, если в жизни они будут
следовать принципам и нормам адыгагъэ и адыгэ хабзэ: почитать своих
родителей и старших, любить и правильно воспитывать детей, сочувствовать и
помогать страждущим, быть честными и справедливыми в отношениях с людьми и
т. д." (Маджид Тешев).
Адыгство, как мы видим,
универсальная, самодостаточная концепция жизни, сопоставимая с национальной
религией. И причем не в метафорическом, а в прямом смысле слова, учитывая,
что содержит в себе, в своем собственном "теле", все черты религии и
религиозности, выделенные еще Дж. Локком:
1) вера в высшее существо;
2) идея его почитания;
3) концепция почитания через добродетель и благочестие;
4) комплекс греха, подлежащего искуплению через раскаяние и благодеяние;
5) мысль о воздаянии и будущей жизни на небесах (Локк 1988: 586).
Очевидным становится
это при детальном рассмотрении категории "псапэ", как составной и
неотъемлемой части адыгства. В понятии "псапэ", как мы убедились, слиты
воедино идеи благодеяния, благочестия, воздаяния, это ценность, прямо
противоположная греху. Считается, что объем совершенных благодеяний
зачитывается человеку на том свете, и в рай попадает лишь тот, кто
совершает множество добрых дел - псапэ и мало греховных - гуэныхь. При
этом именно Бог -, Аллах или христианско-языческий Тха - определяет,
какие дела человека являются греховными, а какие добродетельными, кого
наделить своей милостью и на кого обрушить свой гнев. Идея
богоизбранничества очень популярна, и в этом смысле адыгская этика
напоминает протестантскую. Обычно в связи с этим говорят о "добром
глазе или взгляде" Бога, которым он "касается" или награждает своих
избранников - "алыхьым и нэфI зыщыхуа".
Есть мнение, что
моральные абсолюты изначально религиозны (См. напр.: Parsons 1966: 11;
Шрейдер 1994: 16-17). На этих позициях стоял еще Кант, доказывавший,
что мораль строится на принципах, которые арriori определяют и делают
необходмым все наше поведение и тем самым получают статус божественных.
Для массы черкесского населения у нас в стране и за рубежом адыгство
- символ, наделяющий человеческое существование определенным смыслом.
Жить в соответствии с принципами этики, полагаясь во всем остальном на
Бога, на его благосклонность, - такова традиционная формула бытия,
господствующая в адыгском обществе. Адыгство внушает людям, что никому
не дано знать, какова его участь или судьба, что этот вопрос находится
всецело в ведении Бога. Человеку остается только неуклонно исполнять
свой моральный долг - в надежде, в полной уверенности, что Всевышний
оценит его благочестие и будет к нему благосклонен. (Такая же
аргументация лежит, как было показано М. Вебером, в основе
протестантской этики) Единство морального и религиозного долга и
превращает адыгство в абсолютную ценность. Исполнение основных
заповедей адыгства (человечность, почтительность, благоразумие,
мужество, честь) приобретает особый, возвышенный смысл, а правила
адыгской этики воспринимаются в виде божественных предначертаний.
Повышается вместе с тем чувство ответственности за соблюдение этих
правил, соединенное с убеждением в неотвратимости наказания за их
нарушения.
Можно понять, почему
адыги легко воспринимали мировые религии. Во-первых, они ложились на
благодатную почву развитого и чрезвычайно лояльного религиозного
сознания, каким является адыгство. Во-вторых, - и это, пожалуй, самое
главное,
- во все времена господствовало убеждение в том, что никакая религия не
способна поколебать устои национальной религии - адыгагъэ.
Вспомним в этой связи,
что популярное среди верующих адыгов понятие "мусульманство" -
муслъымэныгъэ возникло на адыгской почве. Оно строится по той же
модели, что и адыгство, и остается под его влиянием и контролем.
Мусульманство - это соблюдение принципов адыгской этики,
сопровождающееся знанием корана, исполнением исламских обрядов и
ритуалов. В традиционном общественном мнении обладающий мусульманством
- культурный, интеллигентный и благочестивый человек, входящий,
благодаря этому, в элиту адыгского общества. Такие отношения с исламом
обогащают адыгскую этику, снабжают ее новым, еще более богатым духовным
содержанием. Адыгство становится высшей реальностью и конечной целью
бытия. "Создатель на небесах и дарованное им адыгство на земле" - таков
традиционный символ, веры адыгского народа. С другой стороны, это
создает почву для утверждения гуманистического ислама, в котором
доминирует культура мира, согласия, взаимопонимания.
